«Страна, живущая в бараках и впроголодь, строила грандиозное и никому не нужное. И делала вид, что гордится этим», — пишет в своей «Вечной мерзлоте» Виктор Ремизов.
В конце 1940-х годов, когда СССР только поднимался после войны, Иосиф Сталин приказал начать один из самых амбициозных проектов своего времени — Трансполярную магистраль. Дорогу хотели проложить через Заполярье — от Салехарда до Игарки, прямо на вечной мерзлоте.
План был грандиозным. Эта магистраль длиной около 1200–1500 км должна была соединить европейскую и азиатскую часть страны, дать выход к недрам Севера, открыть новый порт, который позволил бы развивать Арктику. Дорога могла стать новой экономической осью государства: дорога укрепила бы оборону северных рубежей и обеспечила развитие всего региона. Кроме того, магистраль до Игарки сделала бы реальным и проект дороги до Берингова пролива, которая могла бы обеспечить транспортную доступность всего арктического севера страны, а, возможно, и связала бы СССР с США. Да, такие мысли были уже тогда.
Исполнять большую мечту вождя поручили тем, кого подмяла под себя репрессионная машина — заключенным. Около 100 тысяч человек передали под управления лагерного строительства №501 и №503. День работы на «дороге Сталина» засчитывали в сроке заключения за два. Тем, кто смог выжить.
«На стройке всё начиналось с топора» — писали свидетели. Зэки жили в бараках, которые сами же и сколотили из поваленного тут же леса, мастерили нары, печи из металлических бочек, окна закрывали плёнкой или промасленной бумагой. С едой тоже было туго — кормили баландой из овса и мороженой картошки и хлебом, который из-за перебоев с доставкой продуктов пекли из муки с толчёной мерзлой картошкой, жмыхом из семян, иногда даже с древесной целлюлозой. Изредка прибывала мясная тушёнка из ленд-лиза.
Работали до одурения, укутывались в рваные шинели — ртутный столб падал ниже минус сорока. Весной приходила оттепель — и всё, что было построено, трескалось и проваливалось в зыбкую мерзлоту — геодезические изыскания под проект если и делали, то уже по ходу. Вода разъедала насыпи, мосты гнулись под собственным весом. Людей перегоняли дальше, и те начинали сначала. Инженеры говорили: «под каждой шпалой лежит человек» — от голода, болезней, холода и изнурительного труда люди гибли каждый день. Выжившие вспоминали, как ночами слышали треск льда вокруг — будто сама земля стонала от холода — звуки тундры и запомнились как голос Мёртвой дороги.
Среди заключённых — фронтовики, учёные, инженеры и рабочие, попавшие в лагеря в основном по 58-ой статье. Среди них было много людей с удивительными судьбами. Моряк-фронтовик Николай Киселёв, герой войны, оказался здесь по доносу — якобы делал антисоветские высказывания. Он носил под бушлатом выцветшую матроску — единственное, что оставалось от прежней жизни. Говорили, что по вечерам он тихо пел у костра песни о море, и даже охрана не мешала.
Другой свидетель, тоже фронтовик Александр Русанов, попавший по той же 58-й статье за «антисоветские разговоры», был старшим в бригаде и видел, как люди падали в снег прямо у насыпи: «Кого не поднимали — засыпали тут же. Земля не копается, мерзлая, значит, рядом насыпью и хоронят» — писал он.
А бывшая учительница из Вологды, Анна Ильинична, осуждённая за украденный в 1947 году хлеб, попала на стройку с грудным ребёнком. Девочку вскоре отправили в детприёмник под Воркутой, а мать умерла через три месяца от пневмонии.
Когда Сталина не стало, стройка встала и природа медленно взяла своё. Многие писали тогда, что Сталин думал на десятилетия вперёд, и его идея всё же принесла плоды: именно там, где проходила «бесполезная» дорога, нашли Уренгойское месторождение газа — одно из крупнейших в мире. Металлические конструкции, оставленные строителями, служили жильём геологам.
Сегодня в Игарке живут люди, работает небольшой порт, а на окраине — музей мерзлоты и Мёртвой дороги. В Ермаково осталось лишь несколько домов и памятник строителям — рельс, вросший в землю. Каждую весну туда приезжают туристы и бывшие зэки отдать дань памяти погибшим.
